Один холодный день в Освенциме

От редакции сайта.
Этот материал написан в 2010 г. Но мы приводим его сегодня, спустя 5 лет. Что изменилось? – Он еще более актуален.
Это прекрасный текст. Прочтите его.

Юрий Голигорский
для Русской службы Би-би-си, 2010 г.

Юрий Голигорский побывал в Освенциме в день 65-летия освобождения узников лагеря

Консьерж гостинцы в Кракове - молодой, приятной наружности поляк – встречает меня в холле со словами: "Пан Голигорский! Ваш транспорт в Освенцим ждет вас".

Жуткая ирония этого словосочетания - "транспорт в Освенцим" - уже едва ли понятна нынешнему поколению, хотя весь обслуживающий персонал в гостинице хорошо знает, почему каждый январь в польский город Краков приезжают люди со всего мира, чтобы отсюда направиться в Освенцим.

За каких-то 400 злотых – это меньше 140 долларов – роскошный лимузин с водителем доставит вас туда, где 65 лет назад солдаты 60-й Армии Первого Украинского фронта под командованием маршала Ивана Конева – люди далеко не робкого десятка – падали в обморок, увидев то, что открылось им в Освенциме.

ОСВЕНЦИМ, 65 ЛЕТ СПУСТЯ

За окном "Мерседеса" - минус 15, я устраиваюсь на кожаном сидении, замечая при этом возрожденную красоту краковских улиц, и водитель начинает рассказывать то, что я слышал уже десятки, а то и сотни раз: от родителей, от их друзей, от друзей их друзей. От учителей. По телевизору, радио. В школе...

Порой, мне кажется, что мир разделился на две части. Одни считают, что о Холокосте говорят чересчур много, а значит – невольно девальвируют значение этой трагедии.

Другие же, наоборот, утверждают, что о Холокосте говорят мало, а со временем будут говорить еще меньше. "А это значит, - говорят они, - что человечество рискует забыть одну их самых страшных трагедий в истории вообще и истории евреев в частности"

Признаться, я мечусь между этими двумя лагерями, пытаясь понять и тех и других. Почти вся семья моей матери была уничтожена во время Второй мировой войны. Мы так и не узнали, где и когда точно большинство из них приняли свою трагическую участь.

Молчать о них я не имею права, а говорить об этом – значит невольно выпячивать свою боль над болью сотен тысяч других, таких, как я. Получается, должны говорить все...

Хотим мы того или нет, но страшные события прошлого века отходят на второй план, потому что современная жизнь преподносит нам все новые трагедии. По каким меркам судить о них? Какой ужас страшнее? Чья боль глубже и острее?

Мировая трагедия

Вместе со мной в машине, едущей в Освенцим за день до церемонии годовщины знаменательной даты, - молодой раввин из Америки, внук узника этого лагеря смерти, освобожденного советскими солдатами в январе 1945 года.

Дети Освенцима.
Эта фотография была сделана в 1945 году,
сразу после освобождения лагеря советской армией

Мы едем туда за день до церемонии, чтобы увидеть это самое большое кладбище в мире еще до того, как туда приедут официальные делегации. По дороге начинаем сравнивать степень мировых трагедий: Освенцим, полпотовская Кампучия, Дарфур...

Мой собеседник заверяет меня, что евреи не претендуют на монополию самой страшной трагедии, но, говорит он, "как жертвы одной из самых страшных трагедий в современной истории мы, евреи, как никто другой, вправе призывать людей быть начеку и судить о том, что представляет угрозу человечеству".

"Я еду сегодня в Освенцим, - говорит он, - не только для того, чтобы почтить память моего деда и тех, кто был тогда рядом с ним, но и для того, чтобы напомнить, что угроза не миновала, что и сегодня есть те, кто призывает стереть с лица земли меня и моих соплеменников..."

"В чем же выход?" - спрашиваю я моего собеседника. "Образование и просвещение, - отвечает он, - более совершенная система образования и постоянное напоминание об уроках истории..."

Я не спорю с молодым раввином. Не спорю, хотя знаю, что из шести тысяч эсэсовцев, охранявших Освенцим, 75% получили классическое немецкое среднее образование, 5% – высшее. Что в своих трудовых анкетах, – оказывается, были и такие! – большинство из них написали, что верят в бога: 40% были католиками, 30% - протестантами...

Шеф гестапо Генрих Гиммлер тоже был не чужд образованию: агроном, шахматист, филателист, любитель клавесина. В 1942-м он посетил Освенцим и... остался недоволен тем, что увидел.

"Любительщина, - заключил он, увидев, что заключенных-евреев просто расстреливали, - надо придумать более эффективный метод". И придумал: этот метод назывался крематорий.

Потом еще другие, такие же, как и Гиммлер, "образованные" люди придумали мобильные душегубки и газ – "Циклон Б"...

Но я знаю и другое образование: я увидел его пример сегодня там же, в Освенциме, на стене женского барака, где гвоздем в руках чьей-то заботливой матери были нацарапаны все буквы русского алфавита: А, Б, В, Г, Д...

В этом алфавите, возможно, больше силы, чем в сложнейших физических формулах, выведенных на свободе многими нобелевскими лауреатами. Так мать пыталась дать своему – или чужому! – ребенку надежду: когда-нибудь этот ад кончится, ты выйдешь отсюда и должен будешь знать свой родной язык...

...Я тепло, по сезону, одет. Я провел на морозе лишь каких-то полчаса, но холод начинает пронизывать меня, и я не знаю, идет ли этот холод извне или же от увиденного у меня холодеет все внутри. Ведь они пришли сюда не такими подготовленными, как я сегодня...

...Мой спутник напоминает мне, что пора возвращаться в Краков, и я понимаю, что мне повезло. Мне повезло гораздо больше, чем более 65 лет назад повезло миллиону и ста тысячам моих соплеменников: у меня есть транспорт не только в Освенцим, но и из Освенцима.

Никогда не придавал значения марке машин, в которых меня возят, но сегодня я рад, что мне дали именно "Мерседес".

Я возвращаюсь в Краков в "Мерседесе" из Освенцима.

Я заканчиваю эти заметки, когда машина подкатывает к моему отелю, и услужливый швейцар открывает мне дверь.

"Все хорошо, пан Голигорский?" - спрашивает он. "Все замечательно!" - отвечаю я ему, а в голове моей звучит голос Александра Аркадьевича Галича:

Ни гневом, ни порицаньем 
Давно уж мы не бряцаем.
Здороваемся с подлецами,
Раскланиваемся с полицаем...
...И только порой под сердцем
Кольнет тоскливо и гневно:
Уходит наш поезд в Освенцим,
Наш поезд уходит в Освенцим -
Сегодня и ежедневно.

Источник: http://www.bbc.co.uk/russian/