Вспоминаем Одесский 10-ый юбилейный Международный кинофестиваль. Озлобленность, ненависть, душевная пустота и прочие «Синонимы»

Во внеконкурсной программе 10-го Одесского кинофестиваля в рубрике «Фестиваль фестивалей» был показан фильм израильского режиссера Надава Лапида «Синонимы». 
Эта совместная работа кинематографистов Франции, Израиля и Германии получила главную награду 69-го Берлинского кинофестиваля — «Золотого медведя».

С первого кадра этой ленты у меня возникло ощущение: «Не верю!», которое потом было разбавлено вторым отрицательным глаголом «Не понимаю!», и третьим-четвертым «Не принимаю!» и «Не хочу принимать!». Наверное, если бы не моя привычка доводить начатое до конца, я ушла бы с середины фильма, настолько происходящее на экране не совпадало с моими представлениями о прекрасном, или хотя бы хоть сколько-нибудь интересным. Но желание понять, за что же фильм получил столь высокую награду, и наивная вера в то, что возможно «дальше будет лучше», или «дальше будет хуже», совершенно не оправлялась, потому что «дальше было никак», впрочем, это стало, увы, понятно еще в первой трети картины.

Герой фильма, молодой израильтянин Йоав, отслуживший несколько положенных лет в армии обороны Израиля, закончив службу, поехал в Париж. Статус его непонятен, он ни турист, ни действительный или потенциальный студент, ни соискатель рабочего места в какой-нибудь фирме с желанием повысить свой профессиональный уровень, поскольку никакого профессионального уровня нет вовсе. Он – просто израильтянин, который почем-то (до конца фильма зрители так и не поняли почему), настолько возненавидел Израиль, что не только не хочет возвращается туда, но и не хочет говорить на иврите нигде, ни с кем и ни при каких условиях. Он покупает словарь, все свободное время, которого у него много, уделяет изучению французского языка, на протяжении всего фильма упорно бубнит себе под нос слова-синонимы. На его пути встречается пара молодых французов, которые помогают ему во всем, одевают, кормят, снабжают деньгами, скрашивают досуг. Влюбленность в героя молодого человека из этой французской пары, и страсть, возникшая между девушкой и героем, не помогают картине подняться ни на уровень лирического рассказа, ни на уровень драмы или трагедии о «треугольных взаимоотношениях». Нет мотивов, нет раскрытия персонажа. Нелюбовь к Израилю перекликается у Йоава с нелюбовью к близким, к прилетевшему в Париж отцу, который недоумевает, волнуется, хочет понять и помочь.  Вначале юноша вообще отказывается встречаться с отцом, а потом, когда тот все же находит сына, эта встреча ужасней, чем общение чужих людей. И любовь матери, передавшей сыну шапку, как частицу домашнего тепла, тоже отвергнута. Да такое бывает, но весь вопрос почему, что было упущено в воспитании, что сделало их отношения такими «сложными». Ответа нет и не предвидится. Зато вся принципиальность Йоава уходит на задний план, когда деньги заканчиваются от слова «совсем», и работу он ищет не где-нибудь, а в посольстве Израиля. Для него по-прежнему произнести несколько слов на иврите нестерпимо тяжело, для него это – сродни изнасилованию, и похожая на это действие сцена есть в фильме, а вот получать зарплату от посольства ненавидимого государства, это ничего, нормально.

На мой взгляд в фильме есть лишь один действительно сильный эпизод. Поучивший статус жениха, и по этому поводу уже готовящийся принять французское гражданство, Йоав приходит на репетицию в оркестр, где играет его невеста. Он настроен на конфликт, мотивы его действий, как вообще любых действий в фильме глубокомысленно оставлены «за кадром», но он воинственен, груб, криклив, и хочет такой же ответной реакции, скандала и драки, хватая одного из музыкантов буквально за лацканы пиджака. Но в ответ – никакой агрессии. Музыканты не следуют его модели поведения, они брезгливо отвадят от себя жаждущие боя руки Йоава, и продолжают репетицию. Молча, с глубоким чувством собственного достоинства и нежеланием «мараться» об этого странного и неприятного типа. И его нареченная тоже не делает никаких попыток помочь своему жениху. Она остается с оркестром. «Двери судьбы» закрываются, и сколько потом ни стучится в них, выучивший французский язык герой – они уже не откроются. Потому что синонимы к понятию «духовная пустота» - бессодержательность, беспредметность и резонёрство. Круг замкнулся.

Марина Константинова,

Одесса